Главный день - Страница 17

Вместо вопросов, сосед уважительно покачал головой и протянул:

— Да-а… таким я вас еще не видел. Что значит военный человек! Четко, понятно, взвешенно. Даже не ожидал…

— А вы что думали? У вояк только одна извилина, и та от фуражки? Зря! Мы потому и строем ходим, что умные. Ну а если серьезно… Знали бы вы, сколько тому же взводному приходится решать одновременных и часто взаимоисключающих задач — куда там нынешним менеджерам! Они бы просто повесились от такого количества вводных.

— Я догадываюсь…

Сосновский улыбнулся, а потом перешел от стратегических задач к тактическим, озадачив высказыванием:

— Да, что касается второго портала — у меня все готово!

Угу… понятно. Значит, «проф» собрал все причиндалы для исследования мира, что находится за вторым «турником», и теперь дело за мной.

Я-то сначала по наивности думал, что мы сразу проведем предварительную разведку. В смысле, как только отойдем от неадекватного поведения сдвоенных «турников». Но оказалось, все не так просто. Игорь Михайлович разразился целой лекцией, объясняющей пагубность подобного поступка. Ведь вовсе неизвестно, что нас ждет с ТОЙ стороны. Нет, лично он сильно рассчитывает на нормальный мир, чем-то похожий на наш. Но вовсе не исключает возможность наличия чего-то другого. С крайне враждебной флорой, фауной и прочими холерными палочками. Он и первые выходы в Россию-2 делал в ОЗК, ИПе, да с кучей емкостей для проб. Потом эти емкости возил в Ростов, где за большие (для него) деньги в санэпидемстанции сделали исследования, подтвердившие безопасность полученных образцов. Сосновский тогда выдал себя за долбанутого «зеленого», который на свои кровные средства хочет прищучить химзавод. Лаборанты втихомолку посмеялись, а потом с удивлением констатировали, что рядом с таким химзаводом можно детсады строить. А успокоенный сосед, который, в общем-то, даже при первом визуальном осмотре сразу понял, что среда обитания в новом мире должна быть безопасна, окончательно успокоился и с новыми силами взялся за его исследование.

Я, узнав про все эти предосторожности, шутить относительно пугливости Игоря Михайловича не стал, а смутно чуя, кому придется быть первооткрывателем мира-3, поддержал сие начинание руками и ногами. Существовала лишь одна загвоздка — в ИПе регенеративный патрон разрядился. Но такие патроны были у спасателей, так что я уже договорился, и завтра мне предоставят то, что нужно.

Поэтому ответил соседу:

— Так у меня тоже — готово! С утра вот съезжу в город и привезу РП. А сейчас давайте прикинем, как Леху из больницы забирать будем? А то он уже ходить начал, да еще и вообще шустрить.

Тот при упоминании Ванина вскинулся:

— Сергей, мне тут мысль пришла — а Запашный его не узнает? Или кто-нибудь из персонала больницы? Ну когда Леша здесь обоснуется?

— Нет, Алексей если бороду сбреет да подстрижется, его жена родная не признает, а не то что Женька! Тем более Запашный его сам не видел. Да никому и в голову не придет, что бывший раненый бомж и семейный племянник Сосновского — это одно и то же лицо. Так что по этому поводу не волнуйтесь.

Игорь Михайлович, после непродолжительных раздумий, согласился не волноваться, и мы с ним начали строить планы обратной амбаркации бывшего дьякона.

Глава 4

Самое смешное, что как только решил, что делать, жить сразу стало проще. Во всяком случае, метания, как внутренние, так и внешние, прекратились. Поэтому через три дня после нашего разговора с «профом» за Ваниным ехал даже без какого-либо внутреннего мандража. А чего там трястись? Номер его палаты я знаю, и пройтись до нее, вроде как в поисках Белкина, труда не составит. И записку Лешке сунуть, чтобы его соседи этого не увидели, тоже не проблема.

Только все оказалось еще проще, чем рассчитывали. Когда мы с Сосновским остановились за больничной оградой и пошли пешком внутрь, я, глянув на окна, почти сразу увидел знакомую физиономию, грустно глядящую на улицу. Лешкина морда, в обрамлении узкой оконной рамы, сильно напоминала ранние работы Рублева, но, увидев нас, он моментально потерял сходство с иконописной личностью. Засуетился, попытался открыть заклеенное на зиму окно и, не преуспев, принялся руками подавать какие-то знаки. Я хмыкнул:

— Эк его колбасит. А ведь, похоже, совсем наш дьякон оклемался. Больной так дергаться не сможет. Гляньте, как резво подпрыгивает! Прямо — чижик в клетке!

Но Сосновский меня не поддержал, сказав укоризненно:

— Ну что вы в самом деле… Видите же — волнуется человек.

Пожав плечами, я ничего не ответил и, оглянувшись, желая убедиться в отсутствии свидетелей, жестом показал Лешке, чтобы он прекратил свои трепыхания да спускался вниз. Показал, и где мы его будем ждать.

Так что через пять минут худой и тяжело дышащий Ванин, облаченный в коричневый больничный халат и дерматиновые тапочки, уже загрузился в мой джип, и мы двинули к дому Игоря Михайловича. При этом наезд от Лешки я получил почти сразу:

— Ты мне врал! Ты мне все врал! Ты вообще не из России! То есть не из нашей России! И здесь совсем другая страна! Тоже Россия, но… Но как же…

Оглянувшись назад, я прищурился:

— Угомонись и познакомься, это — доктор физико-математических наук Игорь Михайлович Сосновский. Человек, который изобрел портал, позволяющий перемещаться в параллельный мир. То есть в ваш мир.

Этой фразой я сбил первый возмущенный запал, и культурный Ванин на секунду заткнулся, после чего неуверенно протянул руку профессору:

— Э-э-э… очень приятно… только как же…